Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Я вернулось. Но не целиком, а частично. Т.е. телесно. а душой, мыслями и, главное, сердцем осталась там. И хочется тело тоже отправить туда же. И обрести большое человеческое щастье.
ЗЫ. Иду поить Мао чаем, пока он меня в Житомир не увез Быстро!
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Обалденный, совершенно непередаваемо изумительный французский сериал о женщинах. Юмор, позитив, наблюдательность + умение посмеяться над собой О-Б-О-Ж-А-Ю!!! Единственное огорчение: не смогла пока найти его с переводом в сети. Помогите, плиз, кто чем может!
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Отмечаетесь - я выдаю вам три действия. Вы даете на каждое из действий свое описание: умеете ли, учились ли и т.п. И, соответственно, копируете флешмоб в свой дневник, если захочется.
От Люнсе Мао Преподавать-путешествовать-мечтать.
О, да! Я бы даже сказал - ДА! На все три. читать дальше Преподавание у меня внутри, похоже, и даже не заню, когда это безобразие со мной началось. Но явно прорывается наружу Умею объяснять то, что сама понимаю, кроме самого элементарного - вот тут у меня бывает жесткий ступор, т.к. не могу сообразить: как это может быть непонятно, и что теперь делать: устраивать экскурс во времена курочки Рябы и азбуки, или так далеко можно не нырять? Не люблю объяснять что-то людям, которые не хотят этого. С другой стороны, это же является самым интригующим: суметь заинтересовать человека в том, к чему он проявлял активное равнодушие. Преподавание требует от тебя отдачи, энергетики, может выжать до каких-то мерцающих сил. Но может, наоборот, влить в тебя новую волну энтузиазма и желание творить. Плюсы и минусы работы с людьми
Путешествовать - наверное, это самое любимое; то, что дарит потрясающе позитивные эмоции, новые впечатления, дающие силы на многие месяцы вперед, меняет жизнь, помогает понять себя.
Мечтать - о, да. Увы и ах. Постоянно. Всегда. Везде. Вспомнила фразу: для женщины с воображением мужчниа в постели не помеха
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Оставьте коммент с любой буковкой русского алфавита и я:
1. Я скажу первое, что придет в голову про вас, на ту букву, которую вы предложите. 2. Я скажу, кто из знаменитостей мне вас напоминает. 3. Я выберу привкус фруктового желе, которое больше всего вам подходит. 4. Я скажу, какую зверушку вы мне напоминаете. 5. Я задам вам вопрос, который мне давно не даёт покоя. 6. Если я вам отвечу, то вы разместите эту же анкету в своём дневнике. читать дальше Мне от Люнсе Мао: tigra polosataja 1. Творец 2. Эдит Пиаф 3. Абрикос 4. Дельфин 5. Спрошу в понедельник. И не отвертишься!
Ну, Люнс, ну, польстил ты мне, особо второй строкой! Ща загоржусь - заснуть не смогу Чую, в Пн придется отвечать по полной
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Слушаю "Войну и мир". Уже 4-й том. Как же можно такое произведение запихнуть в рамки школьной программы да еще и не помню, в каком классе, когда мозги повернуты набекрень, если они вообще есть??? Это великое произведение, вечное. Настоящее. Куда там Роулинг, Майер и прочим Дарьям Донцовым! На что они способны - описать размытые фантазии из детских снов? Придумать летающие метлы и прыжки по вековым соснам? Создать очередной фантик, наполняя его экшном по той причине, что больше наполнить его они ничем не могут? Где конфетка-то? Начинка в этот фантик где???
Ту же Поттериану и Сумерки я не столько читаю, сколько додумываю, дорисовываю. Там настолько НЕ прописаны характеры героев, НЕ раскрыты их сущности, НЕ... Хорошо, что есть Лев Николаевич - вот так послушаешь, почитаешь, привыкнешь к настоящей литературе, разбудишь душу и воображение, и потом они уж и сами включаются, дорабатывая очередной скармливаемый полуфабрикат, дотягивая его если не до шедевра, то до оч. приличного уровня.
Как он хорошо пишет: очень просто и понятно. Я больше люблю другой язык, с изысками и словесными ажурами (ну, вот такая вот я, нравится мне так). Но четыре тома с ажурами и узорами я бы не выдержала - хорошего не до слез ))) У Толстого язык народный - будь этот народ хоть лапотным, хоть барским. Он родной, такое ощущение, что даже нарочито безыскусный, и оттого еще ближе. Потому что не отвлекает от содержимого, не заслоняет его. А содержимое великолепно.
19 век, нравы и воспитание, манеры и понятие о долге и чести. Пленный офицер, приглашенный на бал. Раненые, которых оставляют за невозможностью вывоза, на милость и заботу победителя, и можно было положиться на это. Диалоги героев. Их поступки и мотивация. Любовь, при которой прикосновение рук дарит больше ощущений, чем секс у современных тинейджеров.
И это точно такие же люди, как мы сейчас, ничем абсолютно не отличающиеся - с теми же самыми страстями, пороками, амбициями, глупостью. Только воспитанные. С понятием о благородстве, о достоинстве и уважении.
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Ржу ))) Нежным и нервным лучше не заглядывать.
Чем Эдвард Каллен лучше простых парней? гыыы))) Парень сказал бы: “я люблю тебя, детка!” Edward Cullen сказал бы: “Ты - теперь моя жизнь”
Парень сказал бы: “Мне кажется, что я влюбился в тебя.” Edward Cullen сказал бы: “Лев влюбился в Овечку”
Парень скажет: “Твои волосы похожи на стог сена, пойди причеши их!” Edward Cullen сказал бы: "Твои волосы похожи на стог сена, но мне они нравятся.”
Простой Парень выбрал бы случайную песню случайного музыканта и посвятил бы это тебе. Edward Cullen спел бы песню, которую он сам написал для тебя, играя на фортепьяно.
Если бы ты умерла, простой парень нашел бы себе другую. А Edward Cullen убил бы себя - жизнь без тебя не имела бы смысла. "Well, I wasn't going to live without you.." He rolled his eyes as if that fact were childishly obvious. "..but I wasn't sure how to do it. I knew Emmet and Jasper would never help so I was thinking maybe I would go to Italy and do something to provoke the Volturi."
Когда бы ты уходила из дома, простой парень сказал бы: “Пока, до встречи!” А Edward Cullen сказал бы: “Возвращайся скорее ко мне, любимая.” He smiled my favorite smile. "Hurry back to me." "Always."
Когда бы ты вернулась домой простой парень смотрел бы телевизор и не даже бы не заметил тебя А Edward Cullen приветствовал бы тебя, играя на фортепьяно песню, посвященную тебе. "I heard the music before I was out of the car. Edward hadn't touched his piano since the night Alice left. Now, as I shut the door, I heard the song morph through a bridge and change into my lullaby. Edward was welcoming me home.'
Простой парень ждал бы тебя, чтобы ты сделала для него завтрак. Edward Cullen сделал бы для тебя завтрак ежедневно.
Во время ужина в кафе, простой парень не спускал бы глаз с сексуальной официантки. Edward Cullen даже не заметил бы, что официантка была женщиной.
Нормальный парень, за рулем, держал бы одну руку на баранке, а вторую на радио. Edward Cullen, ведя машину, одну руку бы держал на руле, а второй бы касался тебя.
Если бы вы были далеко друг от друга, простой парень сказал бы: “Я скучаю по тебе.” А Edward Cullen сказал бы: “Ты взяла с собой половинку моего сердца”
Простой парень, даже бы не спросил заботливо, мучили ли тебя кошмары. А Edward Cullen пел бы, пока твои кошмары не ушли. "Do you want me to sing to you? I'll sing all night if it will keep the bad dreams away."
Простой парень делает это со всеми. А Edward Cullen делает это только с тобой.
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Нашла у Люнсе "Правила русского языка". Читала - веселилась, тщательно выговаривая все, что там предлагается ))) = Как это будет по-русски? 1. Подлежащее, оно не нуждается в уточнении местоимением. 2. Помните о том, что в большинстве случаев связку "о том" можно исключить. 3. Кое-кто стали забывать правила согласования главных членов предложения. 4. Если хочете использовать глагол, то спрягать его нужно правильно, а не как того захотит автор. 5. Страдательный залог обычно должен быть избегаем. 6. Не забывайте про букву "ё", иначе не различить падеж и падеж, небо и небо, осел и осел,все и все. 7. Кто не чёкнутый и не из чящи вышол, правильно пишет гласные после шыпящих. 8. Небезинтересно было бы изымать штраф с безолаберных за неверное написание гласных после приставок. 9. Кто не знает, в каких словах пишется буква э, тот в русском языке ни бэ ни мэ. 10. Блестните неповерхносным чуством языка при написании непроизносимых согластных. 11. Надо придти к пониманию, что пишется только "прийти". И мы прийдём. 12. В будующем мы прийдём к тому, что в текстах будет учавствовать всё меньшее колличество лишних букв. 13. Где пишутся сдвоеные согласные, а где они обосновано не сдвоенны - проблемма не колличественая, а качественая. 14. Не следует пытаться не избегать двойных отрицаний. 15. Не ставьте два "не" подряд, если это не необходимо. 16. У слова "нет" нету форм изменения. 17. Коллеги обращения надо как-то выделять. 18. В репликах тезисах наездах ставьте запятые при перечислении. 19. Которые являются придаточными предложениями, составлять надо правильно. 20. Без пол-литровки пол России не поймёт как пишутся сложные имена-существительные. 21. Мы хотим отметить, что менять лицо, от имени которого ведётся изложение, автор этих строк не рекомендует. 22. Заканчивать предложение местоимением - дурной стиль, не для этого оно. 23. Тех, кто заканчивает предложение предлогом, посылайте на. Не грубости ради, но порядка для. 24. Не сокращ.! 25. Проверяйте в тексте пропущенных и лишних слов в тексте. 26. Что касается незаконченных предложений. 27. Если неполные конструкции – плохо. 28. Правило гласит, что "косвенная речь в кавычки не берётся". 28. Правило гласит, что "косвенная речь в кавычки не берётся". 29. Одного восклицательного знака вполне достаточно!!! 30. НИКОГДА н_е в_ы_д_е_л_я_й_т_е слова. Человек, читающий текст с выделениями, ч у в с т в у е т, что его СОБСТВЕННОМУ пониманию смысла н е д о в е р я ю т. 31. Используйте параллельные конструкции не только для уточнения, но и прояснять. 32. Правиряйтe по словарю напесание слов. 33. Числительные до 10-ти включительно лучше писать прописью. 34. Склонять числительные можно сто двадцать пятью способами, но только один из них правильный. 35. Задействуте слова в предназначении, истинно отвечающем осмысленности. 36. Неделите не делимое и не соединяйте разно-родное, а кое что пишите через дефис. 37. Метафора - как кость в горле, и лучше её выполоть. 38. IIIтампам не должно быть места на страницах ваших произведений! 39. Сравнения настолько же нехороши, как и штампы. 40. Ненужная аналогия в тексте - как шуба, заправленная в трусы. 41. Сдержанность изложения - всегда абсолютно самый лучший способ подачи потрясающих идеи. 42. Преувеличение в миллион раз хуже преуменьшения. 43. Не применяйте длинные слова там, где можно применить непродолжительнозвучащие. 44. Сюсюканье - фу, бяка. Оставьте его лялечкам, а не большим дяденькам. 45. Будьте более или менее конкретны. 46. Как учил Эмерсон: "Не цитируйте. Сообщайте собственные мысли". 47. Кому нужны риторические вопросы? 48. Слов порядок речи стиля не меняет? 49. Вотще уповать на архаизмы, дабы в грамоте споспешествовать пониманию оной, ибо язык наш зело переменам доднесь подвластен. 50. Сознательно сопротивляйся соблазну сохранить созвучие. 51. Нечаянно возникший стих собьёт настрой читателей твоих. 52. Стих, где рифма на глаголах строится, самым первым на помойку просится. 53. ... =)
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Посмотрела фильм AMADEUS/Амадеус. США,1984г. Одна краткая рецензия. Шедевр мирового кино о Моцарте и Сальери (Эбрахам получил за эту роль "Оскара"). Моцарт олицетворяет легкость гения, которому все дается без труда. Влюбленный в музыку Сальери тяжко, в поте лица трудится, но все равно остается старательной и добросовестной посредственностью. Блестящая, умная экранизация Питера Шэффера (сценарий написал сам автор). Семь "Оскаров", включая награды за лучшую картину, режиссуру, сценарий и декорации. "Сезар" за лучший иностранный фильм" Вторая краткая рецензия. Не убивал Сальери Моцарта. Ученые доказали это. И завистником он не был. `Амадей` - `фантазия, основанная на фактах`, по признанию создателей фильма. История любви - ненависти Сальери к `гуляке праздному` Моцарту целиком и полностью вымышлена. Она сильноотличается от классической версии легенды: `черный человек`, заказавший REQUIEM, - сам завистливый придворный композитор... Зато досконально точно выписан исторический фон. Самый дотошный зритель не обнаружит ни единой электрической лампочки, не единого синтетического парика. Моды, грим, убранство помещений, балетные па и похоронные дроги именно такие, какими были во времена Моцарта. Роль Вены сыграла Прага - единственный город в Европе, лик которого не изменился за последние два столетия. А `Дон Жуан` идет в том самом пражском театре, что и в 18 веке - где дирижировал сам Моцарт.
Очень красивый фильм, эстетическое удовольствие - даже сравнить не с чем: великолепнейшая музыка, заставляющая забыть обо всем, дарящая крылья и потрясающее ощущение, что ты слышишь ангелов (о чем тут говорить, господа? это сам Моцарт!), яркость красок, изумительные интерьеры и костюмы. Актеры. При просмотре понимала, что это - всего лишь фантазия, что характеры героев не выдерживают никакой критики с исторической, реальной точки зрения. Но фильм снят отлично, и персонажи там - отличные. Ну, мало это имеет отношения к Моцарту, и уж совсем никакого к Сальери, но благодаря нашему любимому Пушкину и таким вот великолепным фильмам объяснять это придется снова и снова - всем последующим поколениям... Историю творят люди, а они не лишены предрассудков и заблуждений. Увы. Ну, и понятно - американцы, которые историю своей-то страны не ставят за труд выучить, а уж до всех остальных им совсем глубоко фиолетово. Но фильм - отличный! Рекомендую всем.
Моцарт, Вольфганг Амадей (Mozart, Wolfgang Amadeus) (1756–1791), европейский композитор 18 в., один из величайших музыкальных гениев человечества. читать дальше Родился 27 января 1756 в Зальцбурге (Австрия) и при крещении получил имена Иоганн Хризостом Вольфганг Теофил. Мать – Мария Анна, урожденная Пертль; отец – Леопольд Моцарт (1719–1787), композитор и теоретик, c 1743 –скрипач в придворном оркестре зальцбургского архиепископа. Из семерых детей Моцартов выжили двое: Вольфганг и его старшая сестра Мария Анна. И брат и сестра обладали блестящими музыкальными данными: Леопольд начал давать дочери уроки игры на клавесине, когда ей исполнилось восемь лет, и сочиненная отцом в 1759 для Наннерль Нотная тетрадь с легкими пьесками пригодилась затем при обучении маленького Вольфганга. В возрасте трех лет Моцарт подбирал на клавесине терции и сексты, в пятилетнем возрасте начал сочинять несложные менуэты. В январе 1762 Леопольд повез своих чудо-детей в Мюнхен, где они играли в присутствии баварского курфюрста, а в сентябре – в Линц и Пассау, оттуда по Дунаю – в Вену, где они были приняты при дворе (в Шёнбруннском дворце) и дважды удостоились приема у императрицы Марии Терезии. Это путешествие положило начало ряду концертных поездок, которые продолжались в течение десяти лет.
Из Вены Леопольд с детьми двинулся по Дунаю в Прессбург (ныне Братислава, Словакия), где они пробыли с 11 по 24 декабря, а затем к рождественскому сочельнику вернулись в Вену. В июне 1763 Леопольд, Наннерль и Вольфганг начали самую длинную из их концертных поездок: они вернулись домой в Зальцбург лишь к концу ноября 1766. Леопольд вел дневник путешествия: Мюнхен, Людвигсбург, Аугсбург и Шветцинген (летняя резиденция пфальцского курфюрста). 18 августа Вольфганг дал концерт во Франкфурте: к этому времени он освоил скрипку и свободно играл на ней, хотя и не с таким феноменальным блеском, как и на клавишных инструментах; во Франкфурте он исполнил свой скрипичный концерт (среди присутствовавших в зале был 14-летний Гёте). Затем последовали Брюссель и Париж, в котором семья провела всю зиму 1763/1764.
Моцарты были приняты при дворе Людовика XV во время рождественских праздников в Версале и в течение всей зимы пользовались большим вниманием аристократических кругов. В это же время в Париже были впервые изданы сочинения Вольфганга – четыре скрипичные сонаты.
В апреле 1764 семейство отправилось в Лондон и прожило там более года. Через несколько дней после прибытия Моцарты были торжественно приняты королем Георгом III. Как и в Париже, дети давали публичные концерты, во время которых Вольфганг демонстрировал свои поразительные способности. Композитор Иоганн Кристиан Бах, любимец лондонского общества, сразу оценил огромный талант ребенка. Часто, посадив Вольфганга на колени, он исполнял вместе с ним на клавесине сонаты: они играли по очереди, каждый по несколько тактов, и делали это с такой точностью, что создавалось впечатление, будто играет один музыкант.
В Лондоне Моцарт сочинил свои первые симфонии. Они следовали образцам галантной, живой и энергичной музыки Иоганна Кристиана, ставшего учителем мальчика, и демонстрировали врожденное чувство формы и инструментального колорита.
В июле 1765 семья покинула Лондон и направилась в Голландию; в сентябре в Гааге Вольфганг и Наннерль перенесли тяжелое воспаление легких, после которого мальчик оправился только к февралю.
Затем они продолжили свое турне: из Бельгии в Париж, далее в Лион, Женеву, Берн, Цюрих, Донауэшинген, Аугсбург и, наконец, в Мюнхен, где курфюрст снова слушал игру чудо-ребенка и был поражен сделанными им успехами. Как только они вернулись в Зальцбург (30 ноября 1766), Леопольд начал строить планы следующей поездки. Она началась в сентябре 1767. Вся семья прибыла в Вену, где в это время свирепствовала эпидемия оспы. Болезнь настигла обоих детей в Ольмюце (ныне Оломоуц, Чехия), где им пришлось остаться до декабря. В январе 1768 они добрались до Вены и снова были приняты при дворе; Вольфганг в это время написал свою первую оперу – Мнимая простушка (La finta semplice), однако ее постановка не состоялась из-за интриг некоторых венских музыкантов. Тогда же появилась его первая большая месса для хора с оркестром, которая была исполнена на открытии церкви при сиротском доме перед большой и доброжелательной аудиторией. По заказу был написан концерт для трубы, к сожалению не сохранившийся. По дороге домой в Зальцбург Вольфганг исполнил свою новую симфонию (К. 45а) в бенедиктинском монастыре в Ламбахе.
(Примечание по поводу нумерации сочинений Моцарта: В 1862 Людвиг фон Кёхель издал архив сочинений Моцарта в хронологическом порядке. С этого времени наименования сочинений композитора обычно включают номер по Кёхелю – так же, как сочинения других авторов обычно содержат обозначение опуса. Например, полное название фортепианного концерта № 20 будет: концерт № 20 ре минор для фортепиано с оркестром (К. 466). Указатель Кёхеля шесть раз пересматривался. В 1964 издательство «Брайткопф и Хертель» (Висбаден, Германия) опубликовало глубоко переработанный и дополненный указатель Кёхеля. В него включено немало сочинений, для которых доказано авторство Моцарта и которые не были упомянуты в более ранних изданиях. Даты сочинений также уточнены в соответствии с данными научных исследований. В издании 1964 года внесены изменения и в хронологию, а следовательно, в архиве появились новые номера, однако сочинения Моцарта продолжают бытовать под старыми номерами кёхелевского архива.)
Целью следующей задуманной Леопольдом поездки стала Италия – страна оперы и, конечно, страна музыки вообще. После 11 месяцев занятий и подготовки к поездке, проведенных в Зальцбурге, Леопольд и Вольфганг начали первое из трех путешествий через Альпы. Они отсутствовали более года (с декабря 1769 по март 1771). Первое итальянское путешествие превратилось в цепь сплошных триумфов – у папы и герцога, у короля (Фердинанда IV Неаполитанского) и у кардинала и, самое главное, у музыкантов. Моцарт встретился с Н.Пиччини и Дж.Б.Саммартини в Милане, с возглавлявшими неаполитанскую оперную школу Н.Иоммелли, Дж.Ф. и Майо и Дж.Паизиелло в Неаполе. В Милане Вольфганг получил заказ на новую оперу-сериа для представления во время карнавала. В Риме он услышал знаменитое Miserere Г.Аллегри, которое потом записал по памяти. Папа Климент XIV принял Моцарта 8 июля 1770 и пожаловал ему орден Золотой шпоры.
Занимаясь в Болонье контрапунктом со знаменитым педагогом падре Мартини, Моцарт начал работу над новой оперой Митридат, царь Понтийский (Mitridate, re di Ponto). По настоянию Мартини он подвергся экзамену в известной Болонской филармонической академии и был принят в члены академии. Опера была с успехом показана на Рождество в Милане.
Весну и начало лета 1771 Вольфганг провел в Зальцбурге, но в августе отец и сын выехали в Милан для подготовки премьеры новой оперы Асканий в Альбе (Ascanio in Alba), которая с успехом прошла 17 октября. Леопольд надеялся убедить эрцгерцога Фердинанда, к свадьбе которого в Милане было организовано празднество, взять Вольфганга к себе на службу; но по странному стечению обстоятельств императрица Мария Терезия прислала из Вены письмо, где в сильных выражениях заявляла о своем недовольстве Моцартами (в частности, она назвала их «бесполезным семейством»). Леопольд и Вольфганг были вынуждены вернуться в Зальцбург, не найдя для Вольфганга подходящего места службы в Италии.
В самый день их возвращения, 16 декабря 1771, скончался князь-архиепископ Сигизмунд, который доброжелательно относился к Моцартам. Его преемником стал граф Иероним Коллоредо, и для его инаугурационных торжеств в апреле 1772 Моцарт сочинил «драматическую серенаду» Сон Сципиона (Il sogno di Scipione). Коллоредо принял молодого композитора на службу с годовым жалованьем в 150 гульденов и дал разрешение на поездку в Милан (Моцарт взялся написать для этого города новую оперу); однако новый архиепископ, в отличие от своего предшественника, не терпел длительных отлучек Моцартов и не был склонен восхищаться их искусством.
Третье итальянское путешествие продолжалось с октября 1772 по март 1773. Новая опера Моцарта, Луций Сулла (Lucio Silla), была исполнена на следующий день после Рождества 1772, и дальнейших оперных заказов композитор не получил. Леопольд напрасно пытался заручиться покровительством великого герцога флорентийского Леопольда. Предприняв еще несколько попыток устроить сына в Италии, Леопольд осознал свое поражение, и Моцарты уехали из этой страны, чтобы более туда не возвращаться.
Уже в третий раз Леопольд и Вольфганг попытались обосноваться в австрийской столице; они оставались в Вене с середины июля по конец сентября 1773. Вольфганг получил возможность познакомиться с новыми симфоническими произведениями венской школы, особенно с драматичными симфониями в минорных тональностях Я.Ваньхаля и Й.Гайдна; плоды этого знакомства очевидны в его симфонии соль минор (К. 183).
Вынужденный оставаться в Зальцбурге, Моцарт целиком отдался композиции: в это время появляются симфонии, дивертисменты, сочинения церковных жанров, а также первый струнный квартет – эта музыка вскоре обеспечила автору репутацию одного из самых талантливых композиторов Австрии. Симфонии, созданные в конце 1773 – начале 1774 (например, К. 183, 200, 201), отличаются высокой драматургической цельностью.
Короткий отдых от ненавистного ему зальцбургского провинциализма предоставил Моцарту пришедший из Мюнхена заказ на новую оперу для карнавала 1775: премьера Мнимой садовницы (La finta giardiniera) с успехом прошла в январе. Но музыкант почти не покидал Зальцбурга. Счастливая семейная жизнь до некоторой степени компенсировала скуку зальцбургской повседневности, однако Вольфганг, сравнивавший нынешнее свое положение с оживленной атмосферой иностранных столиц, постепенно терял терпение.
Летом 1777 Моцарт был уволен со службы у архиепископа и решил поискать счастья за рубежом. В сентябре Вольфганг с матерью отправился через Германию в Париж. В Мюнхене курфюрст отказался от его услуг; по дороге они остановились в Маннгейме, где Моцарт был дружески встречен местными оркестрантами и певцами. Хотя он и не получил места при дворе Карла Теодора, он задержался в Маннгейме: причиной стала его влюбленность в певицу Алоизию Вебер. Кроме того, Моцарт надеялся совершить с Алоизией, обладавшей великолепным колоратурным сопрано, концертное турне, он даже съездил с ней втайне ко двору принцессы Нассау-Вайльбургской (в январе 1778). Леопольд первоначально полагал, что Вольфганг отправится в Париж с компанией маннгеймских музыкантов, отпустив мать обратно в Зальцбург, но прослышав о том, что Вольфганг без памяти влюблен, строго наказал немедленно ехать в Париж вместе с матерью.
Пребывание в Париже, продолжавшееся с марта по сентябрь 1778, оказалось крайне неудачным: 3 июля скончалась мать Вольфганга, а парижские придворные круги утратили интерес к молодому композитору. Хотя в Париже Моцарт с успехом исполнил две новые симфонии и в Париж приехал Кристиан Бах, Леопольд приказал сыну возвращаться в Зальцбург. Вольфганг оттягивал возвращение сколько мог и особенно задержался в Маннгейме. Здесь он понял, что Алоизия совершенно равнодушна к нему. Это был страшный удар, и лишь ужасные угрозы и мольбы отца заставили его уехать из Германии.
Новые симфонии Моцарта (например, соль мажор, К. 318; си-бемоль мажор, К. 319; до мажор, К. 334) и инструментальные серенады (например, ре мажор, К. 320) отмечены кристальной ясностью формы и оркестровки, богатством и тонкостью эмоциональных нюансов и той особой сердечностью, которая поставила Моцарта выше всех австрийских композиторов, за исключением разве что Й. Гайдна.
В январе 1779 Моцарт вновь приступил к исполнению обязанностей органиста при архиепископском дворе с годовым жалованьем в 500 гульденов. Церковная музыка, которую он обязан был сочинять для воскресных служб, по глубине и разнообразию гораздо выше того, что была написано им раньше в этом жанре. Особенно выделяются Коронационная месса и Missa solemnis до мажор (К. 337). Но Моцарт продолжал испытывать ненависть к Зальцбургу и к архиепископу, а потому с радостью принял предложение написать оперу для Мюнхена. Идоменей, царь Критский (Idomeneo, re di Creta) был поставлен при дворе курфюрста Карла Теодора (в Мюнхене находилась его зимняя резиденция) в январе 1781. Идоменей явился великолепным итогом опыта, приобретенного композитором в предшествующий период, главным образом в Париже и в Маннгейме. Особенно оригинально и драматургически выразительно хоровое письмо.
В то время зальцбургский архиепископ находился в Вене и приказал Моцарту немедленно отправиться в столицу. Здесь личный конфликт Моцарта и Коллоредо постепенно приобрел угрожающие масштабы, и после громкого публичного успеха Вольфганга в концерте, данном в пользу вдов и сирот венских музыкантов 3 апреля 1781, его дни на службе у архиепископа были сочтены. В мае он подал прошение об отставке, а 8 июня был выставлен за дверь.
Против воли отца Моцарт женился на Констанце Вебер, сестре своей первой возлюбленной, причем мать невесты ухитрилась добиться от Вольфганга весьма выгодных условий брачного контракта (к гневу и отчаянию Леопольда, который закидывал сына письмами, умоляя одуматься). Вольфганг и Констанца венчались в венском кафедральном соборе св. Стефана 4 августа 1782. И хотя Констанца была столь же беспомощна в денежных делах, как и ее муж, их брак, по-видимому, оказался счастливым.
В июле 1782 опера Моцарта Похищение из сераля (Die Entfhrung aus dem Serail) была поставлена в венском «Бургтеатре»; она имела значительный успех, и Моцарт стал кумиром Вены, причем не только в придворных и аристократических кругах, но и среди посетителей концертов из третьего сословия. За несколько лет Моцарт достиг вершин славы; жизнь в Вене побуждала его к многообразной деятельности, композиторской и исполнительской. Он был нарасхват, билеты на его концерты (т.н. академии), распространявшиеся по подписке, распродавались полностью. Для этого случая Моцарт сочинил серию блестящих фортепианных концертов. В 1784 Моцарт дал в течение шести недель 22 концерта.
Летом 1783 Вольфганг и его невеста нанесли визит Леопольду и Наннерль в Зальцбурге. По этому поводу Моцарт написал свою последнюю и лучшую мессу до минор (К. 427), которая дошла до нас не полностью (если композитор вообще закончил сочинение). Месса исполнялась 26 октября в зальцбургской Петерскирхе, причем Констанца пела одну из сольных партий сопрано. (Констанца, судя по всему, была неплохой профессиональной певицей, хотя ее голос во многом уступал голосу ее сестры Алоизии.) Возвращаясь в Вену в октябре, супруги остановились в Линце, где появилась Линцская симфония (К. 425). В феврале следующего года Леопольд нанес визит сыну и невестке в их большой венской квартире около кафедрального собора (этот красивый дом сохранился до нашего времени), и хотя Леопольд так и не смог избавиться от неприязни к Констанце, он признал, что дела его сына как композитора и исполнителя идут весьма успешно.
К этому времени относится начало многолетней искренней дружбы Моцарта и Й. Гайдна. На квартетном вечере у Моцарта в присутствии Леопольда Гайдн, обратившись к отцу, сказал: «Ваш сын – величайший композитор из всех, кого я знаю лично или о ком слышал». Гайдн и Моцарт оказали значительное влияние друг на друга; что касается Моцарта, то первые плоды такого влияния очевидны в цикле из шести квартетов, которые Моцарт посвятил другу в известном письме в сентябре 1785.
В 1784 Моцарт стал масоном, что наложило глубокий отпечаток на его жизненную философию; масонские идеи прослеживаются в целом ряде поздних сочинений Моцарта, особенно в Волшебной флейте. В те годы немало известных в Вене ученых, поэтов, писателей, музыкантов входили в масонские ложи (в их числе был и Гайдн), масонство культивировалось и в придворных кругах.
В результате разных оперно-театральных интриг Л.да Понте, придворный либреттист, наследник знаменитого Метастазио, решил работать с Моцартом в противовес клике придворного композитора А.Сальери и соперника да Понте, либреттиста аббата Касти. Моцарт и да Понте начали с антиаристократической пьесы Бомарше Женитьба Фигаро, причем к тому времени с немецкого перевода пьесы еще не был снят запрет. С помощью разных хитростей они сумели получить необходимое дозволение цензуры, и 1 мая 1786 Свадьба Фигаро (Le nozze di Figaro) была впервые показана в «Бургтеатре». Хотя позже эта моцартовская опера имела огромный успех, при первой постановке она была вскоре вытеснена новой оперой В.Мартина-и-Солера (1754–1806) Редкая вещь (Una cosa rara). Между тем в Праге Свадьба Фигаро завоевала исключительную популярность (мелодии из оперы звучали на улицах, под арии из нее танцевали в бальных залах и в кофейнях). Моцарт был приглашен продирижировать несколькими спектаклями. В январе 1787 он и Констанца провели около месяца в Праге, и это было самое счастливое время в жизни великого композитора. Директор оперной труппы Бондини заказал ему новую оперу. Можно предполагать, что Моцарт сам выбрал сюжет – старинную легенду о Дон Жуане; либретто должен был подготовить не кто иной, как да Понте. Опера Don Giovanni была впервые показана в Праге 29 октября 1787.
В мае 1787 скончался отец композитора. Этот год вообще стал рубежным в жизни Моцарта, что касается ее внешнего течения и душевного состояния композитора. Его размышления все чаще окрашивал глубокий пессимизм; навсегда в прошлое ушли блеск успеха и радости молодых лет. Вершиной пути композитора стал триумф Дон Жуана в Праге. После возвращения в Вену в конце 1787 Моцарта начали преследовать неудачи, а под конец жизни – нищета. Постановка Дон Жуана в Вене в мае 1788 закончилась провалом; на приеме после спектакля оперу защищал один Гайдн. Моцарт получил должность придворного композитора и капельмейстера императора Иосифа II, но со сравнительно небольшим для этой должности жалованьем (800 гульденов в год). Император мало что понимал в музыке как Гайдна, так и Моцарта; о сочинениях Моцарта он высказался, что они «не во вкусе венцев». Моцарту пришлось одолжить деньги у Михаэля Пухберга, своего собрата по масонской ложе.
Ввиду безнадежности ситуации, сложившейся в Вене (сильное впечатление производят документы, подтверждающие, как скоро легкомысленные венцы забыли прежнего кумира), Моцарт решил предпринять концертную поездку в Берлин (апрель – июнь 1789), где надеялся найти себе место при дворе прусского короля Фридриха Вильгельма II. Результатом стали лишь новые долги, да еще заказ на шесть струнных квартетов для его величества, который был приличным виолончелистом-любителем, и на шесть клавирных сонат для принцессы Вильгельмины.
В 1799 пошатнулось здоровье Констанцы, потом самого Вольфганга, и материальное положение семьи стало просто угрожающим. В феврале 1790 умер Иосиф II, и Моцарт не был уверен, что сможет сохранить свой пост придворного композитора при новом императоре. Торжества коронации императора Леопольда проходили во Франкфурте осенью 1790, и Моцарт отправился туда за собственный счет, надеясь привлечь внимание публики. Это выступление (исполнялся «Коронационный» клавирный концерт, К. 537) состоялось 15 октября, но денег не принесло. Вернувшись в Вену, Моцарт встретился с Гайдном; лондонский импресарио Заломон приехал пригласить Гайдна в Лондон, а Моцарт получил аналогичное приглашение в английскую столицу на следующий зимний сезон. Он горько плакал, провожая Гайдна и Заломона. «Мы больше никогда не увидимся», – повторял он. Предыдущей зимой он приглашал на репетиции оперы Так поступают все (Cos fan tutte) всего двоих друзей – Гайдна и Пухберга.
В 1791 Э.Шиканедер, писатель, актер и импресарио, давний знакомый Моцарта, заказал ему новую оперу на немецком языке для своего «Фрайхаустеатра» в венском предместье Виден (нынешний театр «Ан-дер-Вин»), и весной Моцарт начал работать над Волшебной флейтой (Die Zauberflte). Тогда же он получил из Праги заказ на коронационную оперу – Милосердие Тита (La clemenza di Tito), для которой ученик Моцарта Ф.К.Зюссмайер помог написать некоторые разговорные речитативы (secco). Вместе с учеником и Констанцей Моцарт в августе отправился в Прагу для подготовки спектакля, который прошел без особого успеха 6 сентября (позже эта опера пользовалась огромной популярностью). Затем Моцарт спешно уехал в Вену, чтобы завершить Волшебную флейту. Опера была исполнена 30 сентября, и тогда же он закончил свое последнее инструментальное сочинение – концерт для кларнета с оркестром ля мажор (К. 622).
Моцарт был уже болен, когда при таинственных обстоятельствах к нему явился незнакомец и заказал реквием. Это был управляющий графа Вальзегг-Штуппаха. Граф заказал сочинение в память умершей жены, намереваясь исполнить его под своим именем. Моцарт, уверенный, что сочиняет реквием для себя, лихорадочно работал над партитурой, пока силы не оставили его. 15 ноября 1791 он закончил Маленькую масонскую кантату. Констанца в это время лечилась в Бадене и спешно вернулась домой, когда поняла, сколь серьезна болезнь мужа. 20 ноября Моцарт слег и через несколько дней почувствовал такую слабость, что принял причастие. В ночь с 4 на 5 декабря он впал в бредовое состояние и в полусознательном состоянии воображал себя играющим на литаврах в Dies irae из собственного незаконченного реквиема. Был почти час ночи, когда он отвернулся к стене и перестал дышать. Констанца, сломленная горем и не имевшая никаких средств, должна была согласиться на самое дешевое отпевание в часовне собора св. Стефана. Она была слишком слаба, чтобы сопровождать тело мужа в далекий путь на кладбище св. Марка, где он был похоронен без всяких свидетелей, кроме могильщиков, в могиле для бедняков, местоположение которой было вскоре безнадежно забыто. Зюссмайер закончил реквием и оркестровал большие незавершенные фрагменты текста, оставленные автором.
Если при жизни Моцарта его творческая мощь осознавалась лишь сравнительно небольшим числом слушателей, то уже в первое десятилетие после кончины композитора признание его гения распространилось по всей Европе. Этому способствовал успех, который имела у широкой аудитории Волшебная флейта. Немецкий издатель Андре приобрел права на большую часть неизданных сочинений Моцарта, включая его замечательные фортепианные концерты и все поздние симфонии (ни одна из них не была напечатана при жизни композитора).
Личность Моцарта. Спустя 250 лет после рождения Моцарта трудно создать отчетливое представление о его личности (хотя и не так трудно, как в случае И.С.Баха, о котором мы знаем еще меньше). По-видимому, в натуре Моцарта парадоксально сочетались самые противоположные качества: великодушие и склонность к едкому сарказму, ребячливость и житейская искушенность, веселость и склонность к глубокой меланхолии – вплоть до патологической, остроумие (он безжалостно передразнивал окружающих), высокая нравственность (хотя он не слишком жаловал церковь), рационализм, реалистический взгляд на жизнь. Без тени самолюбия он восторженно говорил о тех, кем восхищался, например о Гайдне, зато был беспощаден к тем, кого считал дилетантами. Отец однажды написал ему: «У тебя сплошные крайности, ты не знаешь золотой середины», прибавив, что Вольфганг либо слишком терпелив, слишком ленив, слишком снисходителен, либо – временами – слишком строптив и беспокоен, слишком торопит ход событий вместо того, чтобы предоставить им идти своим чередом. И по прошествии столетий личность его представляется нам подвижной и неуловимой, как ртуть.
Семья Моцарта. У Моцарта и Констанцы было шестеро детей, из которых выжили двое: Карл Томас (1784–1858) и Франц Ксавер Вольфганг (1791–1844). Оба занимались музыкой, старшего Гайдн отправил учиться в миланскую консерваторию к знаменитому теоретику Б. Азиоли; однако Карл Томас все же не был прирожденным музыкантом и в конце концов стал чиновником. У младшего сына были музыкальные способности (Гайдн даже представил его публике в благотворительном концерте, который проводился в Вене в пользу Констанцы), и он создал ряд вполне профессиональных инструментальных произведений.
МУЗЫКА МОЦАРТА
Невозможно найти другого композитора, который бы с таким блеском, как Моцарт, владел самыми разнообразными жанрами и формами: это относится к симфонии и концерту, дивертисменту и квартету, опере и мессе, сонате и трио. Даже Бетховен не может сравниться с Моцартом в исключительной яркости оперных образов (что касается Фиделио, то это, скорее, монументальное исключение в творчестве Бетховена). Моцарт не был новатором, как Гайдн, но у него встречаются смелые прорывы в области обновления гармонического языка (например, известная Маленькая жига соль мажор, К. 574 для фортепиано – весьма показательный образец, напоминающий о современной 12-тоновой технике). Оркестровое письмо Моцарта не столь поразительно ново, как письмо Гайдна, но безупречность и совершенство моцартовского оркестра – постоянный предмет восхищения как музыкантов, так и профанов, которые, говоря словами самого композитора, «наслаждаются, не давая себе отчета, чем именно». Стиль Моцарта сформировался на зальцбургской почве (где было сильно влияние Михаэля Гайдна, брата Йозефа), глубокое и продолжительное воздействие оказали на него впечатления от многочисленных путешествий, совершенных в детстве. Самое значительное из таких впечатлений связано с Иоганном Кристианом Бахом (девятым, младшим сыном Иоганна Себастьяна). Моцарт познакомился с искусством «английского Баха» в Лондоне, и сила и изящество его партитур оставили незабываемый след в сознании юного Вольфганга. Позже большую роль сыграла Италия (где Моцарт побывал трижды): там он воспринял основы драматургии и музыкального языка оперного жанра. А затем Моцарт стал близким другом и почитателем Й.Гайдна и был покорен гайдновской глубоко осмысленной трактовкой сонатной формы. Но вообще в венский период Моцарт создал собственный, исключительно самобытный стиль. И только в 20 в. было до конца осознано удивительное эмоциональное богатство моцартовского искусства и его внутренняя трагичность, близко соседствующая с внешней безмятежностью, солнечностью мажорных фрагментов его музыки. В былые времена только Бах и Бетховен рассматривались как главные столпы западноевропейской музыки, ныне же многие музыканты и любители музыки считают, что это искусство нашло свое самое совершенное выражение в творениях Моцарта. ссыл
Антонио Сальери читать дальше Антонио Сальери родился в 1750 году близ Вероны в семье состоятельного купца. Уже в раннем детстве у него обнаружились блестящие способности к музыке. В 17 лет он сочинил первое оригинальное произведение, в 20 дебютировал в Вене сразу тремя операми, а в 24 стал придворным композитором. Дирижер итальянской оперной труппы в Вене, один из основателей Венской консерватории, Сальери несколько десятилетий оставался в центре музыкальной жизни Европы.
Его произведения ставились почти во всех оперных театрах мира. Он был превосходным педагогом. В числе его учеников такие величины как Бетховен и Лист, а Шуберт посвятил ему кантату. Они называли его не иначе, как «отцом композиторов». Современники утверждали, что Сальери был добрейшим человеком, всегда готовым к самопожертвованию. Вот эпитеты, которыми награждали его друзья: радушный, жизнерадостный, остроумный, неисчерпаемый, изящный, славный. Когда умер его учитель - Глюк, он взял на себя заботу о его детях.
Как же могло получится, что после смерти его объявили злым завистником и убийцей? Ведь никто никогда не замечал в нем зависти. Да и как могла у него возникнуть зависть к Моцарту? Слава у Сальери была такова, что Моцарт о такой не мог даже мечтать. Он имел золотую императорскую медаль и французский орден. Какие основания были у него завидовать бабнику и моту, живущему в нужде и не имевшему ровным счетом ничего?
После смерти Моцарта в музыкальной среде ходили слова какого-то композитора, якобы сказавшего: «Жаль, конечно, такого гения, но благо нам, что он мертв. Ибо поживи он больше - поистине, никто в мире не дал бы куска хлеба за наши произведения». Ходили и другие слухи. Кто-то припомнил, будто на первом представлении «Дон Жуана» раздался свист. Обернувшаяся публика увидела покидающего зал Сальери, снедаемого завистью.
Достоверно известно, что Сальери вообще не было на премьере «Дон Жуана», которая состоялась в Праге. Но рассказ о свисте произвел сильное впечатление на Пушкина. В его бумагах было найдено подробное описание этого анекдота с такой припиской: «Завистник, который мог освистать «Дон Жуана», мог отравить его творца…»
Вспомним обстоятельства смерти Моцарта. Вольфганг Амадей Моцарт умер 5 декабря 1791 года. В протоколе медицинского освидетельствования написано: «Скончался от просовидной лихорадки». Впрочем, слег Моцарт еще 30 ноября от мучившего его с детства ревматизма. В последние дни его суставы воспалились и распухли, температура поднялась, его знобило. Он практически не мог двигаться, но все же продолжал работать над Реквиемом. За полгода до смерти у Моцарта вдруг появилась навязчивая мысль о том, что ему дали яд. Но ни у врачей, ни у родных такой мысли не возникало. А лечили композитора очень хорошие и опытные медики.
Точку в этой запутанной истории поставил миланский процесс. Защита на нем сумела доказать, что повод для разговоров в злодействе Сальери дал не кто иной, как сам… Сальери. Незадолго до смерти он заболел тяжелым психическим расстройством. Его разум помутился, и временами он говорил несусветную чушь. В один из таких приступов он и заявил, что отравил Моцарта, а заодно наговорил кучу бредовых идей. Когда, придя в сознание, он узнал о своем «признании», то страшно испугался и стал отказываться от сказанного. До самой смерти в редкие минуты просветления Сальери повторял: «Во всем могу сознаться, но я не убивал Моцарта».
Но было уже поздно. Слух о его признании обрел крылья и распространился с необыкновенной быстротой. В защиту Сальери выступили многие известные музыканты, но ком наветов рос. К тому же припомнили, что вскрытия не было. Хотя этот факт говорит об обратном: лучшие врачи Вены были абсолютно уверены в диагнозе. В наше время можно было бы без труда установить причину смерти великого композитора по его останкам. Но Моцарт умер в большой нужде, и был похоронен «по третьему разряду», то есть в общей могиле. В мае 1997 года в главном зале Дворца юстиции итальянского города Милана состоялся необычный судебный процесс: рассматривалось преступление двухвековой давности.
Правосудие вершилось в точном соответствии с установленной процедурой, в процессе участвовали известные юристы, а свидетелями защиты и обвинения выступили знаменитые врачи. Слушалось дело Сальери об отравлении им великого Моцарта.
Что большинство из нас знает о Сальери? Пожалуй, только то, что будучи весьма посредственным композитором, он из зависти отравил гения. На Западе его вообще помнят лишь в узких музыкальных кругах, и только в России, где творчество Пушкина знает каждый культурный человек, имя Сальери стало бессмертным. Хотя наверняка он такой славе предпочел бы полное забвение.
На миланском процессе 1997 года победила защита. Одним из ее доводов был такой: если бы Сальери действительно был таким завистником, мы бы лишились и других великих композиторов, его учеников: Бетховена, Листа, Шуберта. Масштаб их гения был не меньше, чем у Моцарта. Сальери же, напротив, передавал им секреты музыкального мастерства и прославлял их творчество. И, наконец, еще один довод: Констанца, жена Моцарта, доверила Сальери быть учителем своего младшего сына, тоже Вольфганга Амадея. ссыл
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Купила арома-блок - пардон, для унитаза, а на нем написано: лайм + мята и что-то там про свежесть. Смотрю на картинку и первая мысль, которая приходит в голову: мохито!
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
У нас в универе висит вот такая зазывалка. Я - ухохатываюсь! Но флюорографию, кстати, не делаю - как-то не очень приятно, когда тебя просвечивают насквозь
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Чудесная зарисовочка на школьную тему. Ностальгия прямо по детству. Хотя мои друзья-израильтяне от детсадика, в который отдали свое чадо, не в восторге. Говорят - у нас здесь лучше.
Запрещается ходить по крышам школы
Две с половиной недели я ждала этой пятницы. Потому что в эту пятницу мне не надо будет вставать. Никуда. День, в который я не планирую никуда вставать, является для меня чем-то вроде Святого Грааля: я готова подолгу терпеть его чисто теоретическую вероятность. Главное – знать, что где-то там, за туманными горизонтами нашей упоительно интересной жизни, он существует. Он иногда бывает. Он придет. = дальше Он пришел. Накануне, учитывая райские перспективы, отбой был дан в районе пяти утра. Без десяти семь я встала собрать Мусю в школу. С небрежной щедростью богатого человека заплела ей две французские косички (в обычные дни меня хватает максимум на конский хвост), сделала дежурные бутерброды, поцеловала обаятельное дитя в макушку и помахала вслед. Меня ждала двуспальная кровать, огромное одеяло, удобная подушка, теплый спящий муж и домашняя тишина. За окном негромко щебетали птицы. Я нырнула в постель, с головой закуталась в одеяло и заткнула ухо краешком Диминого плеча. Светлые волны поплыли перед глазами и огромное, теплое, нежное нечто потянуло меня туда, где никто, никого, никуда, никогда, нигде… Телефон звонил подряд минуты три. Я просто отказывалась верить, что он существует. Потом поняла, что дешевле будет ответить, чем поверить. Мой голос остался во сне, поэтому в трубке раздался хриплый стон. - Ы? - Мама, мама! – взволнованно запричитала трубка. – Мама, я ОЧЕНЬ тебя прошу! В обычном виде я на такие пассажи отвечаю чем-нибудь вроде «тебя выгнали из школа за наркотики?» (ребенку семь с половиной лет). Но я не была в обычном виде. Я вообще не была. - Ы? - Мама, ну я тебя ОЧЕНЬ прошу! Ну пожалуйста, мама! Я поняла, что придется на минуту сосредоточиться, иначе это не кончится никогда. - Муся. Чего. Ты. Хочешь. - У нас сегодня день семьи все пришли в школу с родителями а я без родителей мама пожалуйста я очень очень очень тебя прошу приди скорее в школу!!! Придти. Скорее. В школу. - Муся, об этом не может быть и речи. Я сплю. Муся, я никуда не пойду! Слабину дала, слабину. Обращаясь к человеку по имени, поневоле втягиваешь его в диалог. Нужно было поставить автоответчик «я никуда не пойду», и пусть сам включается. - Ну мамочка, пожалуйста, мне так нужно, чтобы ты пришла, здесь все с родителями, а я одна, и тебя тут нет… Всю свою долгую и бесконечно счастливую жизнь я мечтала рано утром в пятницу встать и пойти на день семьи. В школу. - Муся! - Мама… Голос по-прежнему не звучал. - Хорошо. Я приду через пятнадцать минут. Но учти – у меня будет очень плохое настроение, я буду спать на ходу и меня всё будет раздражать. Сильно. - Конечно, мамочка! – нежно сказала трубка. И я подумала, что, по крайней мере, ребенка мы воспитали правильно.
Школа встретила меня веселой музыкой, пустыми коридорами и Мусей, от нетерпения прыгающей в дверях. - Ура! – она кинулась ко мне с такой страстью, будто мы не виделись неделю. – Пойдем быстрее, все уже поют! Я знаю довольно мало людей, согласных петь с утра, я знаю еще меньше людей, согласных петь с утра в компании других людей, а уж таких, кто делал бы это по собственному желанию, я совсем никого не знаю. - Я не буду петь. В моем голосе не было железа. В моем голосе был бетон. Ребенок успокаивающе погладил меня по рукаву. Мы зашли в класс, где за маленькие столы было втиснуто некоторое количество взрослых. Рядом с ними, под столами и на столах, сидели дети. Диспозиция меня заинтересовала. В двух первых рядах расположились молодые израильские родители со свежими лицами людей, которым ничего не стоит в пятницу с утра смотаться в школу. Они нестройно, но старательно пели что-то типа «Голубого вагона», который бежит-качается на иврите. Дети подпевали. Кое-кто даже постукивал сандалией об пол. На «камчатке», сбившись в печальную группу, сидели совсем другие люди. Мы узнаем друг друга по выражению лиц, возникающему у нас при первых звуках аккордеона. При первом взмахе дирижерской палочки в руках человека, на шее которого нам мерещится красный галстук. При стуке каблуков, встающих в строй. Андрей с пониманием посмотрел на меня и жестом предложил выйти покурить. Соблазн был велик, но я все-таки отказалась. Андрей пожал плечами и увел курить Свету с Олегом. Катя, оставшись одна, тихонько открыла под партой какую-то книгу. Я привалилась к стене и закрыла глаза. К счастью, пение хором продлилось недолго. Видимо, оно и нужно-то было для того, чтобы пришедшие пораньше (хм) дождались тех, кто… В общем, меня. Меня дождались и можно было переходить к основной программе. Пробившись сквозь толпу энтузиастов к листу с расписанием Дня Семьи, я ознакомилась с перспективами. Идея была в том, что все родители, взяв с собой детей, выбирали вид занятий и разбредались по группам. На выбор предлагался театральный кружок, хор, кружок народного танца, занятия студии мелодекламации, коллективный разбор недельной главы из Торы и еще что-то в том же роде. Я бы пошла на лепку (в детском садике, куда ходила Муся, до сих пор стоит сделанный мной как-то с утра подсвечник в виде змея с восемью разинутыми пастями), но лепка не предлагалась. Стало тоскливо. - Муся, - спросила я без особой надежды. – А есть тут место, где можно просто тихо посидеть? Я лично знаю такое место. Я в нем живу. И с удовольствием удалилась бы туда, забрав с собой своего ребенка. А ребенок жаждал коллектива. И как ему объяснить, что люди, с детства ушибленные этим самым коллективом, плохо воспринимают приглашение спеть хором утром в выходной? Но не зря я воспитываю в клиенте убежденность, что из любого положения всегда найдется выход. - Вот! – Муся радостно ткнула пальцем в малозаметный пункт программы. – Пойдем сюда! Я всмотрелась. «Родители рассказывают детям о том, как они учились в школе». Хм. А это, пожалуй, мысль.
В комнате, куда мы пришли, было тихо. У входа сидел седоватый израильтянин с длиннющей бородой и маленьким сыном, который (я это знала) был у него младшим – девятым. Рядом с ними расположилась приятная англичанка средних лет, в строгом костюме и светлой шляпке с цветами. Дальше небрежно сидела красавица-француженка, с копной волос пшеничного цвета и близоруким прищуром. На нее посматривал суховатый израильский папа классического вида – узкое лицо, темные глаза, интеллигентный профиль и точно такой же сын, только светловолосый. Облокотившись на один из стульев, стояло что-то кудрявое и такое сонное, что я сразу ощутила к нему симпатию. Круг замыкала Мусина учительница Лиора – немолодая, в светлом платке и просторном синем платье. Лиора от природы отличается смуглой кожей и столько времени проводит на солнце, что стала совсем коричневой. «Как хорошо, что вы пришли», - сказала она, придвигая свободный стул.
Надо сказать, что у Муси довольно своеобразная школа. Наше знакомство возникло два года назад, когда я пришла туда в первый раз и с интересом читала свод Школьных Правил, висевших на стене. Первое правило гласило: «Запрещается ходить по крышам школы». Я украдкой посмотрела на эти крыши. Мысль по ним походить возникала как-то сама собой. Тот, кто сочинял правила, явно тоже про это думал. Школа стоит на зеленой лужайке среди травы, качелей, песочниц и павлинов (рядом живой уголок). Элегически блеют козы, мимо окон время от времени цокают кони (конюшня неподалеку), а директор школы – отличная, кстати, директор – со спины похожа на ученицу шестого класса, а с лица на ученицу десятого, и от постоянных «ой, извините, а я подумал…» ее не спасает даже то, что школа – начальная. Когда у Муси болит живот, одолевает плохое настроение или ей просто грустно, она звонит мне из школьной канцелярии и жалуется на жизнь. Если бы я, в своей английской школе города Москвы, попыталась во время урока позвонить из канцелярии маме с целью сказать печальным тоном «я очень-очень по тебе скучаю» - я даже не могу предположить, что бы было, потому что такая мысль просто не пришла бы мне в голову. Когда Муся кашляет, учительница готовит ей чай – и не только ей, конечно, любому ученику. А когда кашляет учительница, то чай ей готовят дети. Уровень образования в этой школе, скажем так, неидеален (хотя вот в этом году вроде принимаются какие-то меры), поэтому в академическом плане мы третируем ребенка сами. Но атмосфера, зелень, павлины, маленькие классы, картинки на стенах, все это так кардинально отличается от гулких казематов нашего детства, что я радостно завидую Мусе. Впрочем, в детстве мы принимаем любую жизнь как данность и только потом начинаем задумываться, насколько распространенной и ультимативной эта данность, собственно говоря, была. Поэтому, мне кажется, в Мусиной школе и придумали тот урок.
- Я учился в строгой религиозной гимназии в Хайфе, - седобородый Иегуда покачивал сына на колене. – Классы были небольшие, а правила – железные. Если мы не делали уроков, нас наказывали. - Как наказывали? – полюбопытствовал кто-то из детей. - Физически. Били линейкой по рукам. Школа делилась на две половины, женскую и мужскую. Девочки учились в левом крыле небольшого здания, а мальчики – в правом. Если кто-то из мальчиков приходил без талита или забывал дома кипу, его объявляли девочкой и посылали на целый день стоять в углу на женскую половину. И называли женским именем целый день. Если тебя зовут Ариэль – то Ариэла, если Рон – то Рона. - А если Давид? - То Давида. Просто приделывали к имени «а» и так называли – все, и учителя, и ученики. Лучше уж было не приготовить уроки и получить по рукам линейкой, чем стоять перед девочками, которые еще и хихикали над тобой. Девочки захихикали. Светловолосый пацан поджал худые губы. Иегуда погладил сына по голове. - Теперь такого уже не бывает. Мы тогда знали, что школа – это такое место, где не будешь спорить. Будешь учиться, а если будешь учиться плохо, получишь линейкой. И дома жаловаться бесполезно, отец еще и добавит, если что. - А моя учительница французского языка, - живо подхватила француженка Элизабет, - когда ты делал ошибку по правописанию, выбрасывала тетрадь в окно. Мы учились на третьем этаже, и нам давалось три минуты, чтобы найти тетрадь и принести обратно. Если ты не укладывался во время, тетрадь летела снова и у тебя было еще три минуты. Не уложился в третий раз – можешь гулять до конца уроков, а завтра придешь с родителями. - Это помогало учиться правописанию? – поинтересовался Иегуда. Элизабет засмеялась. - Это помогало учиться бегать. К шестому классу любая девочка могла за полминуты сгонять туда-обратно с любого этажа. Муся посмотрела на меня округлившимися глазами: - Мама! А десятый этаж в этой школе был? - Нет, школа была четырехэтажная, - откликнулась Элизабет. – Старое здание и в нем огромные коридоры. У меня были длинные-длинные волосы, мама завязывала их в два хвоста. Когда я плохо себя вела – а я довольно часто плохо себя вела - математичка мадам Паскаль хватала меня за один из моих двух хвостов, тянула вниз, чтобы я сгибалась, и в таком виде тащила по коридору. А один раз я пришла на математику и обнаружила у себя на парте нарисованную свастику. Чуть не задохнулась от удивления. Родившийся в Израиле Иегуда переспросил: - Почему от удивления? Элизабет поправила волосы и строго посмотрела на него. - Я училась в Париже в очень старой христианской школе. Традиции, история, устав. Во время второй мировой войны наша школа спасала еврейских детей. Учитель садился за кафедру и вел урок, а вокруг него, тесно-тесно, придвинувшись практически вплотную к учителю и друг к другу, сидели дети. Когда нацисты входили в классы в поисках еврейских учеников, они осматривали ровно-светлоглазые лица, задавали вопросы и видели, что в классе нет ни одного еврейского ребенка. А еврейские дети в это время тихо-тихо лежали под кафедрой, у учительских ног, скрытые сидящими учениками. После создания государства Израиль в школу приезжал новый израильский министр образования, благодарить. Документ с благодарностью от Израиля все мое детство висел в школьном коридоре. Я знала, что я еврейка, да никто этого и не скрывал, никого это особо не волновало. Когда все молились, нам – нескольким детям другого вероисповедания – было разрешено стоять и просто слушать, не читая молитвы. К этому все привыкли. И вдруг свастика? На парте? Мадам Паскаль отменила урок и долго допытывалась, кто это сделал. Наконец, встал один мальчик и сказал, что это он. Мадам Паскаль приказала мальчику извиниться, мальчик сказал, что извиняться не будет, мадам Паскаль выгнала его из класса и велела придти к директору с родителями. Туда же позвали и меня. Директор долго говорила о том, что во время войны учителя и ученики жизнью рисковали ради того, чтобы сегодня евреи могли учиться в нашей школе, и потребовала, чтобы мальчик извинился передо мной. Или, если он не в состоянии это сделать, чтобы передо мной извинились его родители. А его отец, грузный и важный мужчина, встал и сказал: - Мой сын не станет просить прощения перед еврейской тварью. Элизабет замолкла, щурясь, и непонятно было, с каким ощущением она вспоминает эту сцену. - Он извинился? – не выдержал кто-то из детей. - Нет, - покачала головой Элизабет. – Никто так и не извинился и мальчика выгнали из школы. А мадам Паскаль еще шесть лет таскала меня за волосы по коридору.
- А нашу классную даму звали миссис Саймон, - вступила англичанка Мириам. – И каждое утро мы должны были ее приветствовать хором: «Гуд морнинг, миссис Саймон!». Хор должен был быть обязательно стройным, иначе нельзя. После уроков, тоже хором: «Гуд бай, миссис Саймон!». Больше всего на свете я боялась нарушить какое-нибудь правило. Этих правил было много и все железно соблюдались. Идя в школу, мы надевали костюмы с жилетками, галстучками и юбками в складку, а на голову – шляпку. Шляпку нужно было с левой стороны сдвигать на два сантиметра вниз. Каждое утро была линейка. Во время большой перемены девочки ходили парами по кругу. Каждый день назначалась дежурная, которая аккуратно поливала цветы. А один раз я совершила страшное преступление, нарушила одно из школьных правил. Мне очень не хотелось его нарушать, я плакала от ужаса. К счастью, никто не заметил – а то не знаю, что со мной бы было. Я бы, наверное, умерла. - Господи, что ты сделала? – с большим интересом спросила Элизабет. Мириам улыбнулась застенчивой улыбкой. - Я зашла на спортивную площадку без кроссовок. - А что… что…. – по тону маленькой Яэли слышно, что она предполагает самое худшее, - ЧТО случилось с твоими кроссовками? В классе повисла напряженная тишина. Мириам покраснела. - Я забыла кроссовки дома.
Элизабет, пожалуй, одержала среди нас победу по количеству школьных преступлений. Она, например, регулярно прогуливала уроки. - Вот рисование. Это же издевательство какое-то: рисование! Поставили бы его посреди недели, никто бы и не заметил. Нет, надо было обязательно сделать его восьмым уроком в пятницу. Восьмым! А суббота и воскресенье – выходные. Перед рисованием была физкультура, нас водили в парк и там мы бегали вокруг пруда. Естественно, ни один нормальный человек не шел после этого на рисование. Мы шли есть мороженое на ту сторону пруда, и сидели там ровно час – чтобы вовремя придти домой с уроков. И вот я прихожу, такая вся принцесса, отучилась. А мне навстречу отец начинает кричать еще до того, как я переступлю порог. За этот час учительница рисования успевала обзвонить всех родителей. - А вас наказывали? – детей интересует практическая сторона. - О! – неожиданно становится слышнее французский акцент Элизабет. – Нас наказывали, да. Нас заставляли приходить в субботу, сидеть за партами и ничего не делать. Это было невыносимо: сидеть и ничего не делать. Суббота, у людей выходной, за окном солнце, и полкласса сидит. Отсиживает за урок рисования. Я не выдержала. - А на следующей неделе? Собственно, ответ был очевиден. - А на следующей неделе, - Элизабет кивнула, - мы, разумеется, снова прогуливали рисование. Муся наклонилась к моему уху и спросила свистящим шепотом: - Мама! А зачем?
Гилад в четыре года уже умел читать. К первому классу увлекся серьезной литературой. - Учительница входила в класс, смотрела на мое скучающее лицо и говорила: «Ты уже все знаешь, иди в библиотеку». И я шел в библиотеку. Мои одноклассники читали «Мама мыла Милу, мыла было мало», а я глотал то, что стояло на полках с пометкой «старшие классы». Чтобы было удобней дотягиваться до этих полок, библиотекарь дал мне стремянку. А на переменах одноклассники, конечно, меня дразнили. Но мне везло - у меня хотя бы не было очков, поэтому их не разбивали. Моему другу Авиву били очки примерно раз в неделю. У нас была не очень хорошая школа, и мама Авива в конце концов решила, что перевести его в частную будет дешевле, чем раз в неделю делать новые очки. - Я тоже носила очки! – проснулась кудрявая Рика. – А еще я все время опаздывала. Всегда, каждый день. Поэтому я не знаю, была у нас в школе утренняя линейка или нет. Я приходила минут через десять после звонка и шла напрямую к директору. Там получала нагоняй, стояла в коридоре до конца первого урока, а на второй заходила в класс.
Очередь рассказывать дошла до смуглой учительницы Лиоры, в которой меня давно изумляет какой-то нереальный уровень спокойствия. Ни разу не слышала, чтобы Лиора кричала. По-моему, нет такой вещи, которая бы вывела ее из себя. - Я училась в Кирьят-Яме, маленьком приморском городке. И так получилось, что в старой школе не хватило места для первых классов – детей стало больше, они перестали помещаться. Поэтому нам сняли виллу на берегу. Красивые комнаты с высокими окнами, три учительницы и три первых класса, в каждом по десять учеников. А половина обучения проходила на море. Мы приходили в школу и каждое утро, в любую погоду, шли на побережье. Биологию, географию, природоведенье, даже математику - всё изучали там. Считали ракушки, выкладывали уравнения на песке, рисовали рыбок. В классах тоже занимались, но меньше. Хотя писать нас все-таки учили чернилами по бумаге, а не вилами по воде, - Лиора смеется.
В моей московской школе было пять этажей и двадцать классов – две параллели с первого по десятый, «А» и «Б». Каждое утро по направлению к серому зданию тек непрерывный поток детей. На входе стояли дежурные, а у подъема на лестницу – учителя и часто сама директор. Они проверяли сменную обувь. У меня этой сменной обуви регулярно не было, я забывала ее в трамвае. Очень страшно было идти в сапогах мимо директора школы. Я хорошо училась, поэтому меня особо не ругали, но страшно было все равно. Во время уроков в коридорах стояла мертвая тишина – ни одного человека, слышно, если муха пролетит. В Мусиной школе в роли мухи регулярно выступают особо активные мальчики, летающие по коридорам – их выпускают из класса побегать, чтобы не уставали сидеть подолгу и не начинали мешать остальным. Лиора учит наших детей вставать при входе учителя в класс, хотя в Израиле это не принято. Но Лиора считает, что оно дисциплинирует и в принципе хорошо. В моей московской школе за шепот на уроках выгоняли из класса. Правда, мы все равно шептались. И Муся шепчется с подружками, мои гены. Но чтобы у них кого-то выгнали из класса, надо, по-моему, как минимум поджечь свой стул (да и то, будешь тушить, а не стыдиться в коридоре). И я не знаю, что лучше – воспитывать в детях дух свободы или дух противоречия. В Мусе воспитывают первое, в нас воспитали второе. Я часто благодарна моему духу противоречия. Элизабет, судя по всему, тоже. Но линейкой по пальцам – это, пожалуй, слишком. - Кто-нибудь из детей хочет что-то сказать? – спросила Лиора в конце урока. Муся подумала и подняла руку. - Я хочу вам пожелать, - сказала она, - чтобы если у вас в жизни еще раз случится школа, она была получше.
А на перемене девчонки потащили меня прыгать с ними в классики. Правила я усваивала на ходу. Слушайте. Они прыгают совсем не так, как мы.
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
У кого-то нашла ссыл на фотоподборку Александра Петросяна. (спасибо этому человеку!) Фотографии хорошие. Живые скульптуры; застывшие в разных позах и во времени люди; одушевленные, грациозные животные... Мне понравилось. Ракурсы интересные, запоминающиеся. Статуи хороши - говорю вам, они живые! А люди - наоборот, как будто замерли и ... какие-то они слегка нереальные, не знаю, как объяснить, но они определенно менее живые по сравнению с людьми из камня и металла. Посмотрите - убедитесь.
Не разрушайте мои нервные клетки - в них живут мои нервные тигры.
Сегодня патриарх Кирилл приезжал в Киев. Жаль, что я не была там - мне нравится этот человек. Я не люблю проповеди, как и любые нравоучения, но тут все зависит от личности рассказчика. Большое умение - суметь так донести свою мысль, чтобы ты ею проникся, при этом не зомбируя тебя терминологией или разными психологическими приемчиками, но путем простой, искренной речи. Нынешний патриарх обладает этим талантом - таково мое имхо. Но меня даже не это привлекает в нем, а то, что он говорит, как подбирает слова, как выражает свои мысли. Приятно слушать умного, образованного человека, увлеченного своим делом, но без налета фанатизма, вне зависимости от того, является ли он ученым или же священнослужителем. А завтра мы отмечаем годовщину крещения Руси, с чем вас всех и поздравляю. И не важно, насколько вы набожны или религиозны, и пусть институт церкви создавался людьми - с их пороками и заблуждениями. Речь ведь не об этом. А о душе и духовности. Дай Бог сохранить нам это на всю нашу жизнь. С праздником!