В некотором царстве, далеком государстве жил-был царь с царицей, у них был сын Иван-царевич, с роду немой. 
Было ему лет двенадцать, и пошел он раз в конюшню к любимому своему конюху. Конюх этот сказывал ему всегда 
сказки, и теперь Иван-царевич пришел послушать от него сказочки, да не то услышал.
— Иван-царевич! — сказал конюх. — У твоей матери скоро родится дочь, а тебе сестра; будет она страшная 
ведьма, съест и отца, и мать, и всех подначальных людей; так ступай, попроси у отца что ни есть 
наилучшего коня — будто покататься, и поезжай отсюда куда глаза глядят, коли хочешь от беды избавиться.
Иван-царевич прибежал к отцу и с роду впервой заговорил с ним; царь так этому возрадовался, что не стал и 
спрашивать: зачем ему добрый конь надобен? Тотчас приказал что ни есть наилучшего коня из своих табунов 
оседлать для царевича.
Долго-долго он ехал; наезжает на двух старых швей и просит, чтоб они взяли его с собой жить. Старухи 
сказали:
— Мы бы рады тебя взять, Иван-царевич, да нам уж немного жить. Вот доломаем сундук иголок да изошьем 
сундук ниток — тотчас и смерть придет!
Иван-царевич заплакал и поехал дальше. Долго-долго ехал; подъезжает к Вертодубу и просит:
— Прими меня к себе!
— Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне жить остается немного. Вот как повыдерну все эти дубы с 
кореньями — тотчас и смерть моя!
Пуще прежнего заплакал царевич и поехал все дальше да дальше. Подъезжает к Вертогору, стал его просить, 
а он в ответ:
— Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне самому жить немного. Видишь, поставлен я горы ворочать; как 
справлюсь с этими последними — тут и смерть моя!
Залился Иван-царевич горькими слезами и поехал еще дальше.
Долго-долго ехал; приезжает наконец к Солнцевой сестрице. Она его приняла к себе, кормила-поила, как за 
родным сыном ходила. Хорошо было жить царевичу, а все нет-нет да и сгрустнется: захочется узнать, что в 
родном дому деется. Взойдет, бывало, на высокую гору, посмотрит на свой дворец и видит, что все съедено, 
только стены осталися! 
Вздохнет и заплачет.
Раз этак посмотрел да поплакал — воротился, а Солнцева сестра спрашивает:
— Отчего ты, Иван-царевич, нонче заплаканный?
Он говорит:
— Ветром в глаза надуло.
В другой раз опять то же; Солнцева сестра взяла да и запретила ветру дуть.
И в третий раз воротился Иван-царевич заплаканный; да уж делать нечего — пришлось во всем признаться, и 
стал он просить Солнцеву сестрицу, чтоб отпустила его, добра молодца, на родину понаведаться. Она его не 
пускает, а он ее упрашивает; наконец упросил-таки, отпустила его на родину понаведаться и дала ему на 
дорогу щетку, гребенку да два моложавых яблочка: какой бы ни был стар человек, а съест яблочко — вмиг 
помолодеет!
Приехал Иван-царевич к Вертогору, всего одна гора осталась; он взял свою щетку и бросил во чисто поле: 
откуда ни взялись — вдруг выросли из земли высокие-высокие горы, верхушками в небо упираются, и сколько 
тут их — видимо-невидимо! Вертогор обрадовался и весело принялся за работу.
Долго ли, коротко ли — приехал Иван-царевич к Вертодубу, всего три дуба осталося; он взял гребенку и кинул 
во чисто поле: откуда что — вдруг зашумели, поднялись из земли густые дубовые леса, дерево дерева толще! 
Вертодуб обрадовался, благодарствовал царевичу и пошел столетние дубы выворачивать.
Долго ли, коротко ли — приехал Иван-царевич к старухам, дал им по яблочку; они съели, вмиг помолодели и 
подарили ему платочек: как махнешь платочком — станет позади целое озеро!
Приезжает Иван-царевич домой. Сестра выбежала, встретила его, приголубила.
— Сядь, — говорит, — братец, поиграй на гуслях, а я пойду — обед приготовлю.
Царевич сел и бренчит на гуслях; выполз из норы мышонок и говорит ему человеческим голосом:
— Спасайся, царевич, беги скорее! Твоя сестра ушла зубы точить.
Иван-царевич вышел из горницы, сел на коня и поскакал назад; а мышонок по струнам бегает: гусли бренчат, 
а сестра и не ведает, что братец ушел. Наточила зубы, бросилась в горницу, глядь — нет ни души, только 
мышонок в нору скользнул. Разозлилась ведьма, так и скрипит зубами, и пустилась в погоню.
Иван-царевич услыхал шум, оглянулся — вот-вот нагонит сестра; махнул платочком — и стало глубокое озеро. 
Пока ведьма переплыла озеро, Иван-царевич далеко уехал.
Понеслась она еще быстрее... вот уж близко! Вертодуб угадал, что царевич от сестры спасается, и давай 
вырывать дубы да валить на дорогу — целую гору накидал! Нет ведьме проходу! Стала она путь прочищать, 
грызла, грызла, насилу продралась, а Иван-царевич уж далеко. Бросилась догонять, гнала, гнала, еще 
немножко... и уйти нельзя! Вертогор увидал ведьму, ухватился за самую высокую гору и повернул ее как раз 
на дорогу, а на ту гору поставил другую. Пока ведьма карабкалась да лезла, Иван-царевич ехал да ехал и 
далеко очутился. Перебралась ведьма через горы и опять погнала за братом... Завидела его и говорит:
— Теперь не уйдешь от меня!
Вот близко, вот нагонит! В то самое время подскакал Иван-царевич к теремам Солнцевой сестрицы и закричал:
— Солнце, Солнце! Отвори оконце.
Солнцева сестрица отворила окно, и царевич вскочил в него вместе с конем.
Ведьма стала просить, чтоб ей выдали брата головою; Солнцева сестра ее не послушала и не выдала. Тогда 
говорит ведьма:
— Пусть Иван-царевич идет со мной на весы, кто кого перевесит! Если я перевешу — так я его съем, а если он 
перевесит — пусть меня убьет!
Пошли; сперва сел на весы Иван-царевич, а потом и ведьма полезла: только ступила ногой, так Ивана-царевича 
вверх и подбросило, да с такою силою, что он прямо попал к Солнцевой сестре в терема; а ведьма-змея 
осталась на земле.